– Отлично! С этой минуты у него есть не только имя, но даже и фамилия, – объявил Фишер. – Теперь можешь выпускать. Если он попробует смыться, найдем его через адресный стол.

Открыв клетку, я дал свободу нареченному К. Кораксу. Носитель осмотрелся по сторонам, вспрыгнул на панель управления и клюнул по-хозяйски одну из лампочек: не для того, чтобы разбить, а из принципа. Лампочка клюву не поддалась, и ворон, взмыв к потолку, вылетел в полуоткрытую дверь, ведущую в коридор, – изучать новые территории и искать пропитание. Я вышел вслед за птицей.

Первое же помещение, куда мы с вороном попали из полутемного коридора, оказалось плавательным бассейном. В центре зала, обитого зелеными – цвета малахита – пластиковыми панелями, сверкала и переливалась круглая прозрачная линза. Сперва мне почудилось, будто дна у бассейна нет вообще и вода каким-то невероятным образом парит в воздухе. Вскоре, однако, я догадался, что дно сделано из прочного оргстекла и пловцы, не выходя из воды, могут насладиться видом сверху. Ощущение, наверное, незабываемое, позавидовал я. Ты ныряешь над Москвой и плывешь среди облаков, а под тобой проносятся стаи птиц…

От искушения попользоваться краденым бассейном меня, однако, быстро избавили запах и, главное, вид воды. Сменить ее после вчерашнего, похоже, не успели. В просветах между облаками весело проплывали смятые бумажные стаканчики, одноразовые тарелки, пробки, испачканные салфетки, увядшие цветы, куриные кости, ореховая скорлупа и прочая послебанкетная дрянь.

Ну и свинтусы! Я поспешил отступить подальше от края летучей помойки, зато носителю было чем поживиться. Словно альбатрос над морем, ворон несколько раз пронесся над бассейном, на лету выхватывая из воды то огрызок яблока, то половинку апельсина, то почти ненадкусанный бутерброд с красной икрой. Впрочем, здешние запасы объедков, годных к употреблению, истощились довольно быстро. На четвертом заходе Корвус подхватил только сморщенную банановую кожуру, а пятый уже не принес ему ничего, кроме разочарования. Оскорбленно каркнув, носитель сделал над бассейном прощальный круг позора и вылетел в коридор.

Я последовал за вороном. Лишь теперь мне стало ясно, отчего в коридоре царит полумрак: из полудюжины шаров-светильников уцелело всего два. Прочие же вывели из строя разнообразными и затейливыми способами. Один шар, к примеру, был поражен сильным ударом вилки, другой напрочь выпал из своего электрогнезда и горестно удавился на одном проводе, а от ближайшего ко мне шара какой-то садист-затейник аккуратно отбил верхнюю половину и на место лампы приладил зазубренное бутылочное горлышко. Хорошо же вчера погуляли, про себя вздохнул я, с размахом, изобретательно. Надеюсь, до стальных шпангоутов они все-таки не добрались.

Пока я изучал светильники и прикидывал убытки Абрамовича, ворон деловито обследовал коридор вдоль, затем поперек, а под конец еще и по диагонали. Вернувшись, он взгромоздился мне на плечо и дружелюбно потыкал клювом в ухо. Похоже, это было предложением разделить обязанности: я как командир начну открывать все двери подряд, а он уж, так и быть, готов поработать моей воздушной разведкой, летучей штурмовой группой и интендантской ротой.

– Ладно, гражданин Коракс, – сказал я, – предложение принято. Но чур не сбегать с передовой, как только набьешь едой желудок.

В ответ носитель издал громкий кашляющий звук, похожий на хриплый пиратский смех. Что на языке воронов, должно быть, означало: издеваешься, начальник? Где ты видишь настоящую еду?

Первая из приоткрытых мною дверей вела не в комнату, а в шкаф, до краев наполненный разнокалиберным тряпьем – зимним и летним, современным и древним. На меня тотчас же надвинулись сплоченные ряды каких-то песцовых шуб и горностаевых мантий вперемешку со связками крокодиловых смокингов и штабелями леопардовых пляжных бикини. Не будь этот секонд-хэнд от-кутюр плотно утрамбован в своих гнездах, миллиардерский гардероб мог бы вывалиться наружу, придавить меня к стене и раскатать в лепешку. А так я отделался пятисекундным приступом клаустрофобии. Моему спутнику повезло куда меньше. Как истинный разведчик, ворон сумел закопаться в узенькую щель между Версаче и Лагерфельдом, но вскоре откопался обратно – взъерошенный, злой, весь пропахший нафталином и, главное, без единой съедобной крошки в клюве.

Мы двинулись дальше по коридору. За соседней дверью обнаружилось книгохранилище. В этой комнате было намного просторнее, чем в платяном шкафу, но еще скучнее, чем среди одежды.

Подбор литературы меня озадачил. Я-то ожидал увидеть на полках у знаменитого богатея золотые россыпи невероятных книжных изысков – вроде «марвеловского» нумерованного эксклюзива «Леди-танк» с автографами Стэна ли и Джеймса О’Барра или хотя бы тома первого издания «Алисы» с гравюрами Тэниэла. Однако все то, что до краев заполняло высокие дубовые стеллажи, вовсе не было рассчитано на библиофилов или даже простых любителей чтения. В летучей резиденции владельца «Челси» почему-то нашлось место только для годовых подшивок глянцевых журнальчиков и собрания узкоспециальной литературы по углеводородам – отчего комната, куда мы с вороном угодили, была похожа на странноватый гибрид научной библиотеки какого-нибудь нефтегазового НИИ и дамской парикмахерской. Интересно было бы поглядеть на домашние книгохранилища наших вождей, подумал я. У президента Пронина стеллажи, должно быть, уставлены золотыми переплетами подарочных изданий мемуаров всяких исторических личностей, по рангу не ниже Наполеона и Тамерлана. Премьер Михеев, подозреваю, хранит у себя каталоги новинок – обуви и техники. У Рыбина, советника президента по безопасности от Запада, наверное, на полках стоят сотни различных изданий «Домостроя». Единственный, кого я еще более-менее могу представить в окружении нормальных книг – классики, современных романов, триллеров и так далее, – это другой президентский советник, Сверчков. Да и у него, чувствую, не нашлось бы дома продвинутых комиксов: ни отечественных, ни переводных…

Тем временем мой пернатый компаньон не меньше, чем я, был разочарован скудостью ассортимента библиотеки хозяина дирижабля. После тщательного осмотра помещения ворон вернулся ко мне с единственным трофеем: высохшим селедочным хвостом, который был кем-то использован вместо закладки в журнале «Космополитен».

– Не переживай раньше времени, – утешил я ворона. – Наши шансы растут. Когда что-то ищешь, все необходимое обычно находится в самой последней коробке и на самой верхней полке.

К. Коракс чувствительно клюнул меня в шею. Думаю, он намекал, чтобы я не болтал, а действовал: в самом конце коридора оставалась последняя, еще не открытая мною дверь. Я распахнул ее, сделал шажок вперед и попал именно туда, куда стремился с самого начала экскурсии, – в банкетный зал.

Наконец-то! Передо мной открылась дивная картина, радующая глаз. Вот черно-красно-серебряная барная стойка от стены до стены. Рядом – блистающий никелем встроенный холодильник. Тут же неподалеку – шеренга стоячих и висячих шкафчиков, расписанных под палех, под Кустодиева, под Дейнеку и под Энди Ворхола. А в центре зала – дюжина столов, покрытых широченными гобеленами вместо скатертей, и три десятка кресел вполне музейного вида.